Сергей Фетисов, 7 класс,

МБОУ Лицей № 83, г. Уфа

Родственные души

Незаметно пролетело лето, а вместе с ним ушли в прошлое прекрасные летние каникулы. Но навсегда останутся в моей памяти звездные ночи у костра, музыка гор, встречи с интересными людьми (историками, спелеологами).

А что же такое мифы? Просто волшебные истории, отразившие народные мечты о подвигах и славе? Как связаны они с историей края? Есть ли зерно истины в этом донаучном взгляде на мир, на природу тех или иных явлений. Почему на чужбине незнакомые, но приехавшие из одних краев, люди называют друг друга земляками и относятся друг к другу по-родственному?

Впечатления этого лета о многом заставили задуматься меня. Я хочу поделиться чувствами и поразмышлять вместе с вами. В путь.

Спелеологи – люди молчаливые. Это не случайно, поверьте мне, теперь я точно это знаю. Под землей надо слушать, очень чутко и внимательно слушать. И совсем немного разговаривать.

Руки Ахмета Фаритовича двигаются неторопливо. Это я заметил: спелеологи неторопливы. Он тщательно прилаживает выровненный свернутый шнур, откладывает молоток в сторону.

Об Ахмете Фаритовиче мне уже рассказывали. Он историк, собирает легенды о нашем крае, опытный спелеолог. А еще сказали, что он знает музыку Земли. Странно, не правда ли – музыку Земли? Уверяли, что он раздвигает скалы. Удивительно.

Хотя для меня здесь многое удивительно: в таком походе я в первый раз.

Что, собственно, я жду от этого путешествия? Ярких впечатлений? Или я просто хочу убить каникулярное время? Пока не знаю, но я не могу усидеть на месте. Меня интересует Урал. Люди меня интересуют. Тайны.

Может быть, это от молодости? Может, от молодости не спится?

Мы сидим возле палатки. Луны еще нет, она взойдет перед утром. Я отхожу к краю поляны. Долина внизу темна, как омут. И еще она похожа на чашу, окаймленную выщербленным контуром гор. С уступа, на котором расположен бивак, реки не видно. Ее немного слышно, совсем чуть-чуть: тягучий спокойный шум. Ухнул филин. Подхватил другой – то ли плач, то ли смех, неожиданно музыкальный. Звезды зеленые, синие. Близкие. Можно переставить местами. Но лучше глядеть на них.

Наверное, это мне и нужно в походе. И еще музыка. Я готов видеть и слышать ее в мерцании неба. За хребтами на юге идет гроза. Но грома не слышно. Зарницы пробегают по горизонту, чуть приглушая звезды. Это похоже на переливчатое стаккато. Как это – связывать свет и музыку? Но поющие фонтаны в Сочи – это техническое рукотворное коммерческое шоу. А здесь музыка природы, и она – всюду. Снова ухнула птица, отдалось эхо по реке. И, сменяя тональность, как звучание струны под ударами молоточков, мерцают звезды.

Утро началось суетой. Проверяется снаряжение, на костре готовится завтрак. На траве возле палаток шерстяные свитера, шлемы.

– Завтракать!

Душистое, обжигающее горячее какао.

– Наполнить термосы!

Молодое небо безоблачно. Солнце еще не вышло из-за горы, но уже тронуло скалы. В долине линяет серо-зеленый сумрак.

Короткая команда, и наша небольшая группа, выстроившись за Ахметом Фаритовичем, втягивается в прохладный зев пещеры. Прощай, начавшийся день.

Идем во весь рост. Ход расширяется, суживается. Вода под ногами то хлюпает, то исчезает. Внезапно Ахмет Фаритович останавливается:

– Свет!

Ход аркой замыкается вверху. Клином с потолка нависает камень. Ахмет Фаритович смотрит на него, понижает голос до шепота:

– Визжит. Может упасть…

Ничего не понимаю ни в словах, ни в тревоге, которой охвачен Ахмет Фаритович.

– Дайте шток!

Ахмет Фаритович отводит его над плечом, как копье, с силой швыряет в камень. Камень рушится, пол под ногами вздрагивает. Инстинктивно делаю шаг назад.

– Не бойся, – говорит Ахмет Фаритович. – Опасности больше нет. Привал.

Вынимаем из рюкзаков хлеб, мясо. Раскладываем.

– Почему вы сказали – визжит?..

Ахмет Фаритович молча ест. Запивает из термоса. Наконец говорит:

– Надо уметь слушать.

Слова звучат мягко, с укором, и это ставит меня в тупик: такого я пока от Ахмета Фаритовича не слышал.

– Уметь, – повторяет он. – В этом секрет.

Обед окончен. Кружки и термосы уложены в рюкзаки. Погашены фонари. Я остаюсь во тьме со своими вопросами. Но мягкость последних слов Ахмета Фаритовича меня обнадеживает.

– Думаешь звенит в ушах? – Ахмет Фаритович опять засмеялся. – Усталость, давление атмосферы, – продолжает он в темноте, – все это обычные объяснения.

Я молча слушаю.

– А дело в другом. Вслушайся, – говорит он через минуту, голос звучит негромко, но близко.

– Подойди к скале, к другой, – включает фонарь. – Послушай.

Встаю, подхожу к скале, прислоняюсь ухом. Звон усталости звучит в голове. Подхожу к другой скале. Тот же звон, но, кажется, другой тональности. Заинтересованный, я иду дальше. Через два-три шага прикладываю ухо к стене. И каждый раз мне кажется, что кровь в ушах звенит по-другому. Еще иду, прислоняюсь к камню ухом. Звон в голове или звук на каждом месте, мне кажется, чуть-чуть другой.

– Есть разница? – спрашивает Ахмет Фаритович. Роется в рюкзаке, достает телефонную трубку.

‒ О, да. Эта старушка раза в три старше меня будет, – думаю я про себя. И с удивлением замечаю, что это не совсем телефонная трубка. На одном конце мембрана, которую прикладывают к уху, другой конец сделан раструбом. Раструб направлен в сторону, противоположную от мембраны, провода нет, середина трубки полая, туда вставлена батарейка.

Беру трубку из рук Ахмета Фаритовича, прижимаю мембрану к уху. Слышится звучание, аккорд, охвативший несколько нот.

Жестом Ахмет Фаритович направляет меня к стене. Звучание меняется, преобладает низкая басовитая нота.

– Подойди туда.

Подхожу к выступу. Звучание в трубке другое.

– Дальше! – показывает Ахмет Фаритович.

Подхожу дальше к расселине. Здесь звучит аккорд из нескольких тонов.

Шарахаюсь от одной стены пещеры к другой и слушаю. У меня уже и в мыслях нет, что это кровь пульсирует и звенит в ушах. Скалы поют, Земля звучит! Волшебство!..

Кажется, это вывело меня из себя – в голове путаются обрывки мыслей. Нужно собраться и все обдумать. Но это потом. Для осознания этого открытия мне необходимо одиночество, умиротворенность.

Мы двинулись дальше в путь по чреву живой горы. Мне вспомнилась то ли рассказанная, то ли прочитанная когда-то давно легенда об Урале-батыре, одержавшем победу над повелителями сил зла Катилом и Азракой, женившемся на красавице Хумай – дочери Солнца и небесного владыки Самрай.

Он, этот самый Урал-батыр, помнится творил высокие горы из тел поверженных драконов, а в финале его собственное тело превратилось в Уральский горный хребет. А может это и не легенда вовсе? А может, драконы и не умирают, а спят заколдованным сном?

В лагере нас не ждали, мы должны были вернуться к вечеру. Над горами светило солнце. Ветер качал верхушки елей. Я уже заметил, что в полдень река шумит сильнее.

До вечера шла, как говорят спелеологи, «нейтральная полоса»: Ахмет Фаритович не обращался ко мне, не заговаривал, перебирал и укладывал снаряжение. Я не решался заговорить с ним. Слонялся по лагерю, потом ушел в лес. Лег под елью в тени, думая о древних драконах, погибших в схватке с великим батыром.

Когда вечером я вышел из леса, меня даже не обескуражило, что я пропустил ужин. Мной все еще владело очарование волшебного сна. Шут с ним, с ужином. Разве в таком состоянии до ужина? В одной из палаток горел фонарь – кто-то готовился ко сну. Ахмет Фаритович сидел у костра, словно наслаждаясь умиротворением и покоем летнего вечера.

Я присел рядом. Дневные впечатления спутывали мысли. Я ничего не придумал лучшего, чем спросить:

– Почему?

– Послушай, – протягивает он кусок рыжего камня с синими и розовыми прожилками и уже знакомую трубку.

Я подношу камень к трубке. Шмелиный рой бьется и гудит в ухе, перекрывается пронзительным комариным писком. Перемешиваются и другие, едва различимые и явственно слышимые звуки.

– Полиметаллическая руда, – говорит Ахмет Фаритович. – Железо, кобальт, медь… Каждый металл поет по-своему. Все живое звучит.

– Так камни живые?

– Конечно живые, – лукаво улыбается Ахмет Фаритович. Шутит он или говорит серьезно?

– Помнишь ту цепь хребтов, изогнувшихся по берегу реки, которой мы любовались, выйдя из пещеры? Чем тебе не спящий дракон?

Ахмет Фаритович пригибает голову, разводит руки со смешно растопыренными пальцами, изображая дракона, распластавшегося на берегу.

– Так спящий или мертвый? Ведь согласно старинной легенде этих мест, Урал-батыр убил драконов, – решил я поделиться своими дневными размышлениями.

В глазах моего собеседника блеснул огонек живого интереса.

– Видишь ли, любая легенда – иносказание. В ней древняя мудрость, миропонимание, философская концепция, если хочешь.

Желая получить ответ, я затаил дыхание, слушаю этого потрясающе интересного человека.

– Сущность “Урал-батыра” заключается в раскрытии смысла жизни и смерти, утверждении вечности природы и рода человеческого. Здесь двоякое отношение к Смерти. Сначала мы узнаем, что родители Шульгэна и Урала – Янбика и Янбирде, бросив насиженные места, бежали от смерти. Кстати, мотив “страха Смерти и бегства от нее” весьма распространен в мифологии первобытного общества. Родители Урала, на островке, окруженном с четырех сторон морем, находят надежное, как им кажется, убежище от Смерти. Но они, считающие себя смертью для зверей и птиц, живут в постоянном страхе перед ней. Когда Янбирде стал бить Шульгэна за то, что тот нарушил его святой запрет — пригубил звериную кровь из заветной раковины – Урал предупреждает отца, что в любой момент может прийти Смерть и наделать свои дела. И тогда старик, подумав: “Да, невидимая Смерть может прийти в любой момент”, — перестает бить старшего сына. Юного Урала тоже беспокоит проблема жизни и смерти, – продолжает рассказчик, чуть понизив голос. (Время позднее, все спят.) – Если кто-то может победить другого, то он является для него смертью, человек же — смерть для всех живых существ. Герой находит секрет бессмертия, по словам Янбирде, то “одно единственное средство” – нужно лишь испить из источника живой воды. Это решение подкрепляется, наконец, словами Хумай о том, что после рождения мать омыла ее водой Живого Родника, и потому она несъедобна и бессмертна. Разумеется, прежде ему предстоит преодолеть множество препятствий. Батыру придется истребить драконов и их повелителей. Без этих подвигов нельзя и представить себе героя.

Герой приходит к пониманию того, что вечная жизнь на земле заключается не в личном бессмертии людей, а в вечном обновлении природы и человеческого рода. Осознание этого и приводит Урал-батыра к отказу от личного бессмертия и окрапливанию им земли волшебной водой, – Ахмет Фаритович замолкает. Наши взгляды встречаются. Он с интересом и отеческим вниманием смотрит на меня.

– Кажется, я понимаю, – задумчиво произношу я. – То есть превращение в горы – это не смерть вовсе, а новая форма жизни, с точки зрения наших предков? Да?

– Да. Превратился в Уральский хребет великий богатырь, самозабвенно любивший родную землю. Но и теперь он оберегает ее и от арктического, лютого холода, и от сухих степных, юго-восточных ветров. Копит в недрах мощь и силу, преумножая богатство родной земли.

– Знаете, эта легенда напомнила мне о былинах про русских богатырей: Алешу Поповича, Илью Муромца, Святогора и других, и о русских сказках.

– Ну и? – Ахмет Фаритович смотрит на меня с интересом.

– Былины рассказывают нам о диковинной «старинушке», когда народ еще не знал предела своей силушке и еще не умел употребить ее на пользу родине. Но проходило время: народ вырастал, как ребенок, вырастал и учился мыслить, приобретал друзей и врагов, и силушка нашла себе выход в служении на пользу близким, на пользу родине; и народ стал петь уже о других героях, стоящих на страже Руси, на заставе.

– Правильно, герои русских былин также, как и Урал-батыр, думали прежде всего не о себе, а о своем народе, защищали его от врагов.

– А еще в русских сказках также герои используют живую воду, оживляя убитых злодеями людей.

– А вот русскую сказку «Три царства» ты читал?

– Да.

– Так вот. Башкирская сказка «Акъял-батыр» рассказывает похожую историю, но связанную с Уральскими горами. В ней встречаются помощники героя: Тау-батыр (тау-гора), Урман-батыр (урман-лес), то есть Горыня и Дубыня; злой карлик «сам ростом в четверть, а борода в тысячу четвертей», похожий на нашего «сам с ноготь, борода с локоть»; в ней карлик тоже убегает в нору, герой спускается за ним, проходит царства, правда добывает там не девиц, а «огромное богатство», его так же предают товарищии он выбирается «на землю» с помощью птицы Самруг-кош.

– А почему сказки разных народов об одном и том же?

– Современная наука объясняет такое сходство наличием явления «странствующих сюжетов». Но своё странствие они откуда-то начали. Предки башкирского народа тесно контактировали с так называемыми скифами, об этом недвусмысленно говорит иранское название сказочной башкирской птицы, традиционный башкирский головной убор – точная копия скифских, известных по греческим рисункам.

– Но я думаю, дело еще в том, что есть понятия, которые не случайно называют вечными. (Добро и зло, жизнь и смерть, любовь, свобода, смысл и цена жизни). Они волновали и волнуют всех. Каждый человек ищет на них ответ. А то, что порой целые народы, на первый взгляд очень разные, находят похожие ответы на эти трудные вопросы, возможно, свидетельствуют о родстве душ, схожем мировосприятии.

P.S. Это лето было наполнено для меня множеством ярких впечатлений, неожиданных открытий, интересных знакомств.

Мне кажется, я понимаю, почему иногда мы ощущаем родство душ и сходное мировосприятие с малознакомыми людьми, людьми другого возраста, другой культуры, другой национальности?

Может быть, дело в том, что у души нет возраста и национальности? А похожими чувствами наполняет нас земля, на которой мы живем. А она у нас одна. Значит, и мы родные.

Кстати, об открытиях. Делать открытия всегда интересно. Открыть что-то в себе интересно вдвойне. С недавних пор во мне звучит не только музыка, но и стихи. Может быть, во мне открылся поэтический дар? Впрочем, судите сами…

На перекрестке Азии с Европой

И от Поволжья до Уральских гор

Раскинулась привольно и широко

Башкирия. О выйди на простор!

Красавица в зеленых изумрудах,

Золотоокая, яшмой звеня в косах,

Издревле, испокон веков с Востока ‒

Защитница на русских рубежах.

Отстаивая Родину и счастье,

В богатстве, холе и приволье жить,

Перетерпела бурные ненастья;

И не погибла, выжила и продолжает жить.